Анатолий Рудницкий: “Я был дублером Левитана”

Авторская колонка

Памяти замечательного человека… Брянский журналист Игорь Шерман и шоумен Анатолий Рудницкий дружили, работали вместе много-много лет. Они и умерли с разницей в несколько месяцев. Игорь Семенович ушел прошлой осенью, а Анатолий Борисович – пару дней назад, получается. Оба болели. Но Шерман несколько лет назад успел взять у друга и коллеги интервью, которое если и не навечно, то надолго сохранит память о Рудницком. Он это заслужил.

Но вначале несколько поясняющих предложений об Анатолии Рудницком от Игоря Шермана (хотя многое поменялось с того дня, когда он делал это интервью – в Брянске почти исчезли троллейбусы, не проходят больше джазовые фестивали, фестиваль КВН “Шумный балаган” утратил былую популярность, а многочисленные местные радиостанции вещают в автоматическом режиме “из Москвы”):

“Его в Брянске знают. А если не знают, то уж во всяком случае часто видят. На торжественных вечерах и всевозможных презентациях, на “Шумном балагане” и по телевизору, на джазовых фестивалях и концертах. Но даже если кто-то его никогда не видел, то слышал-то уж точно. Его голос разносится над Брянском 9 Мая и 17 сентября, звучит практически на всех местных радиостанциях и даже в троллейбусах: “Осторожно, двери закрываются, следующая остановка – “Площадь Партизан”. Анатолий Рудницкий – пожалуй, самый известный брянский шоумен. И уж совершенно точно – самый первый. Что называется, зачинатель жанра”.

А теперь условный монолог Рудницкого – его ответы но вопросы друга Шермана:

– На шоуменов не учатся. Я закончил Брянское культпросветучилище, потом – Московский институт культуры по специальности режиссура театрализованных представлений и праздников. Работал в Доме культуры местной промышленности, который у нас называют “Промкой”, в ОНМЦ – областной научно-методическом центре культпросветработы, преподавал в том же кульпросветучилище, 15 лет был заместителем редактора газеты “Брянское время”.

Сегодня вновь преподаю в колледже искусств и культуры режиссуру… Нет же такой должности – шоумен.

Году, наверное, 72-м я начинал ведущим всяких комсомольско-молодежных слетов, партийно-хозяйственных концертов… Хорошо помню, как во второй половине 70-х Брянску дали орден. Ну, натурально, приехал кто-то из Москвы его вручать. По-моему, Соломенцев, хотя это в общем-то и не важно.

Все это происходило в драматическом театре. Как положено – на сцене президиум, полон зал начальства. Торжественный пролог. Валентин Динабургский написал по этому поводу стих. Типа, весна, я иду по городу и мне хорошо, потому что моему Брянску дали орден.

В самый патетический момент – музыка красивая, и я выхожу на сцену, читаю первую строчку, до сих пор помню: “Еще был март размыт ручьями…” — и все, меня заклинило! И я начинаю на ходу придумывать. Причем две последние строчки как раз помню: “И ощущаю полновесно орден и на твоей (имеется в виду город), и на моей груди!” То есть надо в рифму что-то придумать. Прежде всего на слово “орден”.

Вышло у меня что-то такое “и я сегодня очень горден”. Чувствую, в президиуме стали заинтересованно прислушиваться.

В общем, закончил, буря оваций… Динабургский со мной после этого год, наверное, не разговаривал. С тех пор, между прочим, я стал на все концерты, на все праздники носить с собой папочку со сценарием. Даже если не заглядываю туда, все равно мне как-то спокойнее.

В 70-е, 80-е Брянск, между прочим, стал таким центром режиссуры массовых праздников. Такая у нас команда хорошая собралась – Борис Вишневский, Римма Сенчукова, мы делали и всесоюзные какие-то слеты молодежные.

Как я превратился из ведущего такого академического именно в шоумена. Где-то во второй половине 80-х делали мы в Дятькове какой-то юбилей хрустального завода. Торжественное заседание прошло в зале, а потом в парке рядом с Дворцом культуры концерт. Пригласили спеть мальчишечку, который тогда был безумно популярен – Женя Куликов. Просто звезда в то время эстрадная. У него было пару песен шлягерных, и народ заводился на раз.

Вот он поет, я объявляю, народ в восторге. Наш Женя оживился и решил с какой-то песней в народ пойти. Спустился со сцены, идет между лавочками, поет. А народ как увидел вблизи суперзвезду, стал к нему поближе протискиваться, дотрагиваться, гладить по рукаву…

А потом смотрю – с него уже пиджак начинают стаскивать! Такое впечатление, что сейчас его разорвут на клочки. То есть он еще поет, но уже оглядывается – как бы ловчее вырваться.

Вся режиссерская группа кинулась на помощь, стали фанатов оттеснять, а мне кричат: “Отвлекай народ!”. И я начал чего-то болтать – отвлекать то есть. Стал, что называется, шутковать и дурковать. А минут 15 пришлось публику убалтывать – пока Женю этого увели, пока он пиджачок менял порванный, с духом собирался…

И я понял, что у меня получается… Вот с этого, собственно, и началось.
Кстати, нечто подобное было и на Дне города уже лет шесть-семь назад. Старый аэропорт, огромная сцена, собралось по оценке милиции больше ста тысяч народу брянского. Группу «Блестящие» тогда привезли. А дождь был сильный, и у ребят-звукооператоров закоротило пульт. Он вырубился. То есть на сцене работает один микрофон и линия, по которой фонограмма идет. А тут и «блестящих» привезли.

Им говорят: такое дело, на сцене один микрофон рабочий, но вам-то без разницы – все равно под фонограмму работаете. Вот вам муляжи микрофонов – вперед. А они уперлись: нет, мол, мы сегодня хотим по-честному, вживую петь. Что делать – я ж их уже объявил!

Звукооператоры на машину – и в город другой пульт искать. Но это ж минут 30 как минимум…

Мне говорят: иди на сцену. А народ между тем начинает как-то так нехорошо раскачиваться, на ограждения наваливаться. Толпа-то огромная! Прибежали милиционеры, говорят: сейчас народ начнет топтать друг друга и нас. Делай, Рудницкий, что хочешь… Ей Богу, не помню, что я делал. Почти час я как-то убалтывал эту толпу. Страшное дело!

Ни свадеб, ни банкетов никогда не вел. Не люблю. Дедом Морозом однажды был – по общественной нагрузке навещал детишек сотрудников. Тоже не понравилось.

С самого первого раза вел “Шумные балаганы” — тринадцать или четырнадцать лет. И по области приходилось праздники вести, и по другим города – Орел, Курск, Калуга… Не знаю даже, как я туда попадал . В аренду меня не сдают. Сами звонят, говорят, были у вас в Брянске на празднике, понравилось, не согласились бы вы у нас, дескать…

В начале 80-х пришлось с Левитаном пересечься. Отдел военно-патриотического воспитания ЦК ВЛКСМ проводил какой-то вечер в честь юбилея военно-воздушных сил в театре Советской Армии в Москве. Борис Вишневский режиссером был, а я как раз на сессию в Москву приехал. Вечер должен был вести Левитан. И он неожиданно попал в больницу. Борис Янович мне говорит: мол, неизвестно, выпустят ли его к вечеру, надо бы тебе его подстраховать.

Приехал я на генеральную репетицию, сажусь в зале, слежу по сценарию – где что от меня требуется. И тут мне говорят: пошли, познакомим с интересным человеком. Сидит Левитан.

“Познакомьтесь, — говорят, — Юрий Борисович, это ваш коллега Рудницкий”. Я напрягся, чтоб, значит, голосом соответствовать, говорю “здравствуйте”. А он своим басищем знаменитым отвечает…

В общем, вел вечер он сам. И я увидел, как его народ воспринимал. Там же на вечере были все советские асы, начиная с Покрышкина. Дважды, трижды Герои… Меньше одной звезды ни у кого не было.
А мы с Левитаном стояли о чем-то разговаривали. Подходит какая-то женщина при всех регалиях – видимо, голос знакомый услышала – спрашивает меня: “Это что, Левитан?!”. Я говорю: да. Она своим кричит: “Ребята, Левитан здесь!”. И все эти великие асы как пацаны окружили его, чего-то спрашивали, о чем-то рассказывали… По-моему, они Левитана первый раз живьем увидели… Как это было здорово!

А потом получилось так, что в 81-м году, когда отмечалось 40-летие битвы под Москвой, я тоже там был в режиссерской группе. Должен был по городу пройти парад знамен всех частей, которые защищали Москву. Левитан начал начитывать список всех этих частей, и у него сердце прихватило – его прямо из студии в больницу увезли. И мне говорят: давай, продолжай его голосом. И я одеревеневшим языком, старательно подражая Левитану, зачитывал 500 или 600 названий частей и соединений.

Должны были мы с ним еще раз пересечься, когда в 83-м праздновали 40-летие Курской битвы. Но Юрий Борисович умер…

Приходилось вести концерты практически чуть ли не всех наших эстрадных звезд. Распутина, Кикабидзе, “Иванушки”, Клара Новикова… Очень люблю вести джазовые концерты – там свобода, импровизация, настроение соответствующее. Можно разговаривать с залом, и зал там интересный. А сейчас вот подружился с брянским городским оркестром народных инструментов. Делали с ними программу: они играли музыку из фильма “Метель” Свиридовскую, а я читал Пушкинскую повесть. А потом решили сделать так: я читаю “Федота-старельца”, а оркестр играет фрагменты разные, народная музыка.

В комсомольские времена, хорошо помню, платили за мероприятие 20 рублей минус подоходный, который тогда был 12 процентов. Но это было не всегда. Иногда просто вручали очередную грамоту. А сколько платят сегодня, говорить не хочу. Кому это интересно?

Редакция “Брянского ворчуна” скорбит вместе со всеми, кто знал Анатолия Борисовича Рудницкого…

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Оцените статью
( Пока оценок нет )
Кнопки тут не просто так! Нажав их вы отправите эту новость своим друзьям.

Брянский ворчун

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: